Ник О`Донохью - Исцеление Перекрестка
Бидж рассеянно откликнулась:
— На юг по 95 — му шоссе, потом объедешь Ричмонд по 295 — му, снова по 95 — му на 460 — е, напрямую к Питерсбергу, затем по 64 — му объедешь Норфолк, на юг по 17 — му через Дисмал-Суомп и свернешь на восток по 158 — му, не доезжая Элизабет-Сити.
Энди вытаращил на нее глаза.
— Ты уверена?
Бидж, заглянув в себя, могла бы перечислить все дренажные трубы, каждую неожиданную на южных дорогах трещину от мороза, каждую колдобину, не заделанную при ремонте.
— Более или менее уверена.
— О'кей. — Он сделал шаг вперед и обнял Бидж. — Спасибо, что рассказала мне. Тут Бидж решилась.
— Энди! Когда вернешься в университет, оставь мне записку в моем абонентном ящике на почте. — Она быстро написала свой адрес. — Есть один профессор физики, с которым я хочу тебя познакомить.
— Ладно. — Молодой человек сел в машину, и Бидж повернула ко входу на кладбище.
Церемония у могилы не заняла много времени. День был прекрасный, дул легкий теплый ветерок, и на ветке распевал кардинал — защищая свою гнездовую территорию, вспомнила Бидж. Теперь она гораздо лучше понимала дикую природу, чем раньше.
Священник произнес короткую молитву, потом прочел отрывок из «Книги Притчей Соломоновых»: «Если ты в день бедствия оказался слабым, то бедна сила твоя»note 3. Это должно было служить похвалой Кэтрин Салем.
Бидж, однако, подумала о своей матери и поморщилась. Быстрый взгляд на стоящих вокруг могилы родственников оставил у нее впечатление, что и они чувствуют вину. Только две дочери Кэтрин Салем, женщины лет под сорок, не обращали ни на что внимания.
Гроб опустили в могилу, и собравшиеся поспешно стали кидать на него горсти земли. Какой-то пожилой родственник из Западной Виргинии пропел гимн:
О, возрадуйся, брат мой возлюбленный,
Ты избавлен теперь от мучений.
Так забудь все свои испытанья,
Все заботы оставь в сей юдоли.
Бидж сочла, что с нее достаточно. Быстро кивнув собравшимся, она прошла к своей взятой напрокат машине.
До Кендрика было три с половиной часа езды по шоссе. У Бидж не было так много времени.
Вздохнув, она сняла парадные туфли, вытащила из-под сиденья кроссовки и надела их; потом достала из багажника рюкзак и пошла пешком. Бидж свернула направо в первый же переулок. Кирпичные стены домов по обе стороны скоро приобрели цвет песчаника, превратились в сложенную из крупных камней ограду, потом в стену каньона.
Еще сорок шагов, и она, пройдя между дюн, оказалась на песчаной дорожке, вьющейся между грудами водорослей. Арлингтон, оставшийся у нее за спиной, виден не был.
На протяжении следующей минуты Бидж дважды поворачивала на отходящие в сторону тропинки. Голоса морских птиц умолкли, воздух больше не пах солью. Справа поднялись глинистые кручи, впереди ветер гнал волны по заросшему клевером лугу. Одинокий крик похожей на сокола птицы отдался эхом от скал. Бидж улыбнулась и свернула налево.
Дорожка резко пошла в гору, песок под ногами сменился черноземом, потом поросшими мхом скалами. Среди мха начали попадаться пятна лишайников, тропинка была теперь усыпана сосновыми иглами. Облачное небо низко нависло над головой.
За последние пять минут Бидж не заметила на тропинке ни единой обертки от жвачки, банки из-под пива, контейнера от «бигмака».
Обойдя скалу, Бидж оказалась на озаренном солнцем склоне. Радуга висела над пустынной зеленой долиной, над струящимся с ее противоположной стороны водопадом. Бидж ощутила слезы на глазах: кто мог бы подумать, что по пути с похорон она увидит всю эту — красоту?
За поворотом дороги гравий сменился булыжником; по обеим сторонам появились глубокие канавы. Бидж пересекла не имеющий, казалось, возраста каменный мост через глубокий каньон. Несколько скоп или каких-то других похожих птиц парили ниже моста, высматривая добычу в скрытой туманом текущей по каньону реке. Одна из них вдруг резко нырнула вниз, исчезнув из виду. Бидж ощутила странную тоску по крупным хищным птицам.
Крутой склон ущелья сменился округлыми зелеными холмами. Их вершины тонули в тумане, но Бидж знала, что высоко они не поднимаются.
Через каждые несколько шагов характер дороги под ногами Бидж менялся, словно это было лоскутное одеяло: большие каменные плиты, булыжник, гравий. Преодолев небольшой подъем, Бидж оказалась на узком гребне, разделяющем глубокие долины.
Слева неуклюжее четвероногое размером с корову со странной формы челюстями и выступающими губами издало унылый рев и ринулось вниз по склону. Бидж, словно услышав сирену, подающую сигналы в тумане, вышла на середину дороги и постаралась не приближаться к обочинам.
Теперь скальный гребень перешел в пологую возвышенность, напоминающую старые сгладившиеся горы вроде Аппалачей. Туман ненадолго рассеялся, и Бидж увидела под ногами широкую долину. Девушка свернула на первую же тропинку, ведущую вниз, и вокруг нее снова сомкнулся туман.
Когда она вынырнула из влажной пелены, перед ней открылся великолепный вид на Кендрик и Западно-Виргинский университет. Ее отделяло от них не больше пяти миль.
Бидж шла теперь по проселочной дороге и почти сразу оказалась у въезда на ферму. Перед ней был типичный сельский дом, с белым штакетником вокруг, с большой верандой. Черепица на крыше поросла мхом; доски веранды были выщерблены и нуждались в покраске. Такая ферма могла быть где угодно в холмах Виргинии — обычный старый дом, принадлежащий самым обычным людям.
Сетчатая дверь широко распахнулась; появился огромный клюв, а затем хищная голова с пронзительными золотыми глазами — орлиная, но гораздо больше, чем у любой птицы. Страшные когти вцепились в дверь, и на веранду одним прыжком вылетело львиное крылатое тело.
Голова склонилась набок, глаз глянул на Бидж. Клюв раскрылся, и резкий ясный голос произнес:
— О, что за встреча. Царственная охотница, девственная и прекрасная. Ох… Прошу прощения — это другая богиня.
Бидж сказала с облегчением:
— Как же я рада тебя видеть. — Жизнь внезапно снова стала нормальной. Глава 3
Потом Бидж много раз думала, с нежностью и острым чувством сожаления, как похоже все это было на неспешный воскресный отдых — солнечный свет, друзья, семья. Тот день напоминал ей многие, проведенные в обществе матери, — номер «Вашингтон пост», валяющийся на полу гостиной, пересуды по поводу последнего безумного романа Питера, добродушное, почти безразличное обсуждение новостей…
Грифон склонил голову в любезном поклоне и протянул для пожатия когтистую лапу. Бидж была рада видеть, что он без труда сохраняет равновесие, а крылья, которые за время их знакомства не раз оказывались переломанными, благополучно срослись.
